Честнов, И. Л.
Природа и этапы развития государственности.
//Правоведение. -1998. — № 3. — С. 3 — 11
В настоящей статье предпринимается попытка решения двух актуальных для теории государства и права проблем: определение критериев государственности и ее исторической типологии. Эти две проблемы взаимосвязаны (от ответа на вопрос, что считать государством, зависит и его периодизация) и в то же время являются относительно самостоятельными.
Прежде всего остаются дискуссионными вопросы о том, чту считать государством, каковы его параметры, где государство, а где протогосударство, племя и другие близкие социальные институты. Так, в современной западной политической антропологии, к которой сегодня перешло лидерство в изучении вопросов, связанных с возникновением государства, практически не проводится различие между политической организацией, которая появляется вместе с возникновением общества (при этом не проводится различие между обществом и локальным сообществом — знаменитое противопоставление Ф.Тённиса Gesellschaft — Gemeinschaft), и государством. В социологии (политической социологии, социологии права), напротив, утверждается, что государство возникает вместе с победой обменных отношений примерно в XVI в. (точка зрения Ж.Бюрдо).
Не менее дискуссионным является и вопрос об исторической типологии государства, вытекающей из периодизации истории. Сегодня для большинства отечественных историков стали очевидны недостатки формационного подхода, основанного на экономическом детерминизме. Однако альтернативный — цивилизационный — подход также небезупречен. Поэтому наиболее авторитетные исторические школы — «новая историческая наука» Франции, школа микроистории Италии, школа исторической антропологии Германии и др. — вообще отказались от решения таких философских проблем, как смысл, назначение, направленность и периодизация истории. Учебники теории государства и права сегодня либо также обходят этот вопрос стороной, либо излагают его по старинке, становясь объектом для критики и не выполняя назначения учебника — дать приемлемое решение вопроса.
В статье предпринимается попытка «снять» первую проблему путем замены обязывающего к предельной определенности и академичности понятия государства на государственность. Такой подход требует рассмотрения исторической эволюции государства от его истоков (оснований) к современному состоянию. Только историческое рассмотрение объекта позволит обнаружить его природу, которая по-разному раскрывается на различных этапах его эволюции. Поэтому такая терминологическая замена не является игрой в слова или попыткой уйти от решения вопроса. Отсюда вытекает и способ решения второй проблемы, для чего предлагается авторская концепция периодизации истории (учитывая грандиозность такой задачи).
Исследование построено на социологическом подходе к политико-правовым явлениям, в соответствии с которым государственность рассматривается исторически и как момент, сторона общества. Изучение государственности с точки зрения целого (общества) является единственно возможной попыткой ее обоснования, так как из знаменитых теорем «неполноты» К.Гёделя следует невозможность обоснования системы методом этой же системы.
Природа государственности. В современной юридической и политологической литературе существует необозримое количество определений государства, которые можно разделить по нескольким основным группам.1 Возможно определение государства через перечисление его признаков. Такой подход весьма продуктивен с академической точки зрения. Однако вряд ли возможен консенсус по поводу количества, содержания и существа признаков.
Более перспективной представляется попытка выяснения природы или назначения государства. Такой подход отвечает эпистемологической установке исследования — изучать объект с точки зрения целого. Так, в лингвистике считается доказанным, что смысл текста дан не в нем самом, а задан в контексте. Это же соответствует, например, и методологии системного подхода, суть которого не изучение структуры системы, а исследование ее роли в метасистеме, которая выявляется через раскрытие эмерджентных свойств целого либо через анализ метасистемы.
Таким образом, назначение государства или его природа — это та роль, которую оно играет в метасистеме — обществе. Но для ответа на вопрос о назначении (генеральной функции — по терминологии Л.И.Спиридонова) государства необходимо вторжение в проблематику социального, детерминирующего представление о государстве. Иными словами, различие в понимании общества определяет различие в понимании государства.
На протяжении практически всей «интеллектуальной истории» человечества (когда человек осознает себя и рефлексирует по этому поводу, выдвигая различные социальные теории) выделяются два основных представления об обществе: атомистическое (механистическое) и органическое.
«Атомисты» (от Демокрита, Эпикура — до современных интеракционистов) представляют общество как агрегат атомизированных индивидов или совокупность взаимодействий между ними. В соответствии с этим государство — противостоящий индивиду, отчужденный от него аппарат принуждения, который так же, как и общество, является агрегатом (аппаратом) государственных служащих или взаимодействий между ними. Предполагается, что государство создается (воспроизводится) по воле и желанию составляющих его атомов — индивидов. В то же время остается загадкой, почему же государство сохраняется, несмотря на смену поколений (своих создателей).
«Органицисты» (от Платона — до Спенсера и структуралистов) предполагают, что общество — живой организм, развивающийся естественным путем (от зародышевого до развитого состояния), который не зависит от своих элементов, а, наоборот, определяет их судьбу. Государство в соответствии с данной концепцией — организм в организме или жизненно важный его орган, функционирующий объективно, в соответствии с программой, заложенной в генотипе — зародыше государства. С одной стороны, такой подход принижает личность до винтика, клеточки целого, запрограммированного им. С другой стороны, с точки зрения этой концепции не объяснимы социально-политические метаморфозы, кардинальные, непредсказуемые изменения государства.
Пессимизм в отношении такой дихотомии вынудил социологов искать «третий путь». Сегодня он представлен, например, концепциями хабитуса П.Бурдье, структурации Э.Гидденса, коммуникации Н.Лумана. Эти идеи представляются весьма перспективными, и их применение к политико-правовым явлениям, несомненно, откроет новые горизонты. Ниже предлагается авторский подход к указанной проблеме с позиций современной социологической феноменологии.
П.Бергер, Т.Лукман2 и другие феноменологи акцентируют внимание не на статике общества, а на его динамике, на механизмах его воспроизводства. Механизм воспроизводства социального, поддерживающего его структуру, реализуется в конкретных действиях и тем самым охватывает как общее, так и единичное, как типичное (структуру), так и уникальное (конкретное взаимодействие). Он включает в себя ряд элементов, стадий. Во-первых, это — процесс экстернализации, т.е. внешнего проявления человеческой активности. Все социальные институты, структуры создаются людьми и никем иным. Они же воспроизводятся деятельностью (как материальной, так и идеальной — деятельностью общественного сознания) конкретных индивидов. Экстернализация может проявляться в виде традиций и инноваций. Результат активности человека фиксируется во внешних формах (например, в тексте, идеальном образе, материальном объекте) и приобретает собственную жизнь, историю. Эта стадия, которую обычно именуют объективацией, позволяет сделать результат человеческой деятельности всеобщим достоянием благодаря отчуждению от автора.
Центральной стадией при экстернализации в форме инновации является селекция — отбор из нескольких объектов (вариантов поведения, форм социальных отношений и т. п.) одного, в результате отбора приобретающего с помощью деятельности референтной группы (социальных «экспертов») социальную значимость. Факторов, влияющих на выбор того или иного нововведения, всегда множество, как и альтернатив нововведения. Но человечество (конкретное общество) отбирает только одну (например, православие, а не католицизм, ориентацию на Запад, а не на Восток и т. п.).
Результат селекции легитимируется с помощью соответствующих механизмов и институтов, благодаря чему отобранный вариант закрепляется в общественном сознании, становится широко признанным, нормативным. Затем осуществляется трансляция этого образца и становится возможным социальное наследование. Параллельно осуществляется социализация индивида, подробно описанная в социологической литературе.
Таким образом, общество и все социальные институты имеют существенное отличие — в них «встроен» механизм воспроизводства социального. Сама же социальность и есть механизм поддержания собственно человеческого способа жизнедеятельности. Представленный механизм воспроизводства общества «снимает» одну из главных антиномий бытия — противоречие материального и идеального. Любой социальный институт (в том числе и государство) — одновременно и материальные объекты, и идеальные феномены, наполняющие первые смыслом.
Содержание государства включает в себя те же механизмы воспроизводства. Но природа (назначение) государства этим не исчерпывается. Для ее выяснения необходимо установить значение (объективное и субъективное) государства в обществе и конкретизировать механизмы его функционирования (воспроизводства).
Воспроизводство общества объективно требует наличия соответствующего института, поддерживающего перечисленные выше стадии. Такой институт должен обеспечивать устойчивость, организованность общества. Для этого у него достаточно странным образом должны сочетаться отчуждение (отстраненность) от общества и в то же время включенность в него, что в юридической терминологии можно сформулировать следующим образом: для политической организации общества государство должно быть представлено как публичная власть, но одновременно эта власть производна от общества и функционирует внутри него.
Такое противоречие, свойственное государству, обусловливает и специфичность (относительную самостоятельность) механизма воспроизводства государства. Экстернализация тут представлена формированием государственной власти. Объективация и селекция — распределением государственной власти, суть которой состоит в установлении конкретного политического курса, основных направлений деятельности сформированной власти, ответственных за эти направления, и нахождении необходимых средств. Параллельно проходит механизм легитимации государственной власти и политической социализации. Воздействие государственной власти на общество, трансляция и обратная связь (возобновление государственной власти) предстают как осуществление (реализация) государственной власти и вновь ее формирование.
Таким образом, государство с точки зрения предложенного подхода не машина или аппарат принуждения, а совокупность политических отношений и конкретных взаимодействий по поводу формирования, распределения и осуществления государственной власти, а также ее легитимации и политической социализации. В то же время политические отношения не отдельный, самостоятельный вид общественных отношений, а их срез, сторона. Поэтому политика и государство, в принципе, могут присутствовать везде: и в общественном сознании, и в экономике, и даже в частной сфере. Сами же общественные отношения (и политические соответственно) не только связь между социальными статусами, существующая объективно, но и реальные взаимодействия между носителями данных статусов, в которых единственно и может существовать указанная связь, а также ее отражение (репрезентация) в общественном сознании.
Такое представление о государстве может быть расценено как слишком абстрактное, общее, малосодержательное. Так, в свое время П.Сорокин, подробнейшим образом анализируя государство как социальную группу и представления о нем, пришел к выводу, что единственным реальным специфическим признаком государства является монопольное право на принуждение, исходящее от государственной власти.3 Однако будет позволительно в данной связи привести слова Талейрана, сказанные Наполеону: «Штыки, государь, годятся для всего, но вот сидеть на них нельзя».4 Поэтому любая власть, в том числе и государственная, основывается прежде всего на признании ее подвластными, на легитимности, а не на насилии (которое, впрочем, тоже входит в содержание власти).
Изложенный подход, следует признать, не может быть представлен какой-либо однородной совокупностью эмпирических фактов. Государство — слишком сложный феномен для того, чтобы попытаться изобразить его системой государственных органов, налогами или государственной границей. Понимая, что в общественном сознании (в том числе и в теоретическом) преобладает иное видение государства, будем использовать термин «государственность» для обозначения вышеизложенного механизма воспроизводства политических отношений. Кроме того, это позволит избежать серьезных трудностей при выяснении предпосылок возникновения государства и этапов в его эволюции.
Предпосылки возникновения государства. Как уже отмечалось, вопрос о возникновении государства сегодня является чрезвычайно запутанным. Это связано прежде всего с неудовлетворительным его решением в марксистской литературе, в которой основное внимание акцентируется на экономической причине: развитие производительных сил приводит к возникновению частной собственности и разделению общества на классы и порождает потребность в аппарате принуждения, обеспечивающего господство и защиту частной собственности. Такая схема с большими натяжками может быть применена лишь к региону Средиземного моря. На огромных просторах Востока долгое время не наблюдалось частной собственности на основные средства производства, прежде всего на землю, однако считается, что государство там существовало. Недостатки такого подхода заставляют искать иные пути решения проблемы.
Классики современной антропологии утверждают, что «там, где есть политическая организация, имеется и государство. Поскольку политическая организация является универсальной… универсальным является и государство».5 Государство — это «всякая организованная социальная система… всякая человеческая группа, занимающая или контролирующая территорию».6 Такая позиция ведущих антропологов, видимо, связана с доминирующей в данной научной дисциплине гуманистической установкой, в соответствии с которой утверждается, что нет некультурных народов. Отсюда недалеко и до мысли о том, что нет народов без элементов (по крайней мере) политической организации. Поэтому различие между, например, вождем племени и президентом республики чисто количественное, а не качественное. Однако такая постановка вопроса — это, по сути, уход от его решения.
В социологии все большее распространение получает точка зрения о том, что возникновение государства происходит с заменой кровно-родственных отношений обменными. Локальные общности (общины) заменяются «большим» обществом, которое требует качественно иных форм и методов управления, соответствующих сути государства. При всей привлекательности такого подхода нельзя не заметить его слабости. Обмен, как известно, побеждает, вытесняя другие типы отношений лишь в Новое время (не случайно сам термин «государство» появляется в XVI в.). Однако очевидно, что государство существовало и до XVI в.
Если использовать диалектический социологический подход, основанный на соединении исторического и логического принципов познания, то следует вести речь не о возникновении государства, а о его основаниях и основных этапах зрелости. Для корректности терминологии (применительно к рассматриваемой проблеме) целесообразно заменить понятие государства государственностью. Дело в том, что предпосылки (исходный зародыш) всех социальных явлений коренятся в древнем обществе (оправданность употребления термина «общество» в данном случае не имеет принципиального значения), представленном даже не племенами, а локальными общинами охотников-собирателей. И вряд ли оправдано использование термина «государство» для характеристики таких его институтов, как собрание общинников, совет старейшин или вождь. Но предпосылки государства, несомненно, там уже просматриваются.
Таким образом, каждое социальное явление имеет свои основания, которые затем реализуются в этапах его эволюции (от зародышевого состояния до развитых, зрелых форм). Государственность также эволюционирует от зачаточных форм до современного развитого состояния. И вместо тщетных попыток поиска «дня рождения» государства продуктивнее сосредоточить внимание именно на этапах развития государственности.
Этапы развития государственности. Дискуссионность этого вопроса состоит, во-первых, в методологическом кризисе, переживаемом сегодня исторической наукой. Противоречивость идеографического подхода к описанию единичного, в чем состоит «ремесло» историка, по мнению таких авторитетов, как М.Блок, Л.Февр, К.Гинзбург и др., и неизбежность обобщений привели к отказу от попыток решения проблемы периодизации истории, без чего невозможна историческая типология государственности. Во-вторых, к этому добавляется проблема общего и особенного применительно к государственности: можно ли все многообразие государств подвести под единую схему мировой истории (да и есть ли таковая вообще)?
В философии истории сложилось три главных подхода к решению проблемы периодизации истории. Рассмотрим их существенные черты.
Первый подход, сохраняющий свою привлекательность для достаточно большого количества историков, — формационный, основы которого были заложены К.Марксом. Экономический детерминизм истории, даже с оговоркой «в конечном счете», предполагает унификацию исторического процесса и не вмещает всего многообразия конкретных обществ и государств. Единая схема, в принципе, утверждает единые этапы исторического пути всех народов. Реалии истории опровергли схематизм вульгарных марксистов. Достаточно объективная критика этой позиции А.Я.Гуревичем, И.М.Дьяконовым, Л.С.Васильевым и другими авторитетными отечественными историками освобождает автора от необходимости подробного ее анализа.
На Западе большой популярностью пользуется второй подход – цивилизационный, впервые сформулированный Н.Данилевским и К.Леонтьевым, но завоевавший мировое признание усилиями О.Шпенглера и А.Тойнби. Не вдаваясь в детали, можно сказать, что, с точки зрения цивилистов, мировая история — это сосуществование мало контактирующих друг с другом и сохраняющих свою самобытность локальных цивилизаций. Каждая цивилизация живет по циклическому закону трех стадий, а их контакты описываются А.Тойнби законом «вызов — ответ». Цивилизационный подход приемлем для того, чтобы «схватить» уникальное, неповторимое, свойственное отдельным культурам. Однако он противоречит очевидному факту эпохи модерна — распространению экспансии Европы (как в сфере материальной, так и духовной культуры) по всему миру. Да и картина мировой истории не вырисовывается.
В социологической, политологической и культурологической литературе широкую известность приобрел третий подход – европоцентристский, связанный с концепцией модернизации. Суть его состоит в противопоставлении традиционного общества, основанного на преобладании общинности, преимущественной ориентации на инструментальные ценности, на отлаженном спросе, на традициях, — обществу современному, в котором преобладают инновации, поступательность (нецикличность) развития, персональность, индивидуализм. При всей привлекательности этого подхода и справедливости многих его положений тем не менее следует признать, что история тут огрубляется в еще большей степени, нежели даже при формационном подходе.
Представляется возможным изобразить общую схему истории путем соединения элементов всех трех подходов. Основная идея автора сводится к тому, что первоначально человечество развивается как локальные цивилизации. В данном случае не имеет принципиального значения их количество; это — античная, европейская (до позднего средневековья), византийская (возможно, и восточноевропейская), восточная (как собирательное географическое понятие) и другие цивилизации. Главное состоит в том, что, несмотря на ограниченные контакты и элементы заимствования (в основном — достижений технической культуры), они сохраняют свою идентичность.
Однако в период позднего средневековья в Европе происходит своеобразная «мутация», в результате которой обменные отношения, существовавшие ранее лишь в потенциальном состоянии, наполняются реальным содержанием в развитии торговли, разложении натурального хозяйства и постепенно начинают вытеснять все остальные виды отношений.
Приблизительно в XIII—XIV вв. Европа становится единым целым, в котором отдельные части взаимосвязаны и влияют друг на друга. С этого времени Европа начинает распространять свою экспансию на весь мир, становится современным обществом и перестает быть локальной, традиционной цивилизацией. Процесс ее взаимодействия с другими регионами мира именуется модернизацией.
Таким образом, схема мировой истории может быть представлена движением от локальных цивилизаций к современному обществу.
Период локальных цивилизаций проходит следующие этапы, свойственные практически всем без исключения народам: общины охотников-собирателей, племена скотоводов или земледельцев, союзы племен (вождества — «чифдом»7 ), ранние государства. О последних следует сказать отдельно.
Локальные цивилизации — предгосударства — основываются на кровно-родственных связях, и их политическая организация структурно и функционально не отделена от населения. Общие дела — суть политика — решаются общим собранием соплеменников, хотя постепенно возрастает роль (статус) вождя.
Ранние государства основываются на отношениях территориального членства (проживание на данной территории — критерий «гражданства»). Власть постепенно отделяется от населения, но элементы самоуправления продолжают доминировать. Именно они не позволяют именовать данные государственные образования развитыми государствами. Так, античный полис — органическое соединение личного, общественного и политического (при главенствующей роли последнего). Это иллюстрируется его устройством: принятие наиболее важных решений общим собранием граждан полиса; выборность всех должностных лиц (причем многих — по жребию); подотчетность должностных лиц о своей политической и финансовой деятельности общему собранию; остракизм.8 Особенность восточных деспотий — сохранение общинности как способа самоуправления. Последним свойственны также доминирование личных (служебных) отношений9 и политическая раздробленность (диффузность власти).
Эпоха модерна знаменуется становлением обменных отношений, которые постепенно вытесняют все остальные отношения и в результате буржуазных революций одерживают окончательную победу. Революции символизируют окончание Нового времени, на смену которому приходит новейшее время, или эпоха индустриального общества.
Конец XX в., по свидетельству многих философов, — этап перехода к эпохе постмодерна. Из многочисленных характеристик последнего, контуры которого пока только прорисовываются (большое, как известно, видится на расстоянии), главными представляются отказ от насильственной унификации и возврат к культурному, политическому и экономическому многообразию.
Обрисовав в общих чертах направление исторического процесса, конкретизируем переломный этап — переход от локальных цивилизаций к эпохе модерна.
В конце XII — начале XIII вв. происходит серьезное изменение европейского общества, сравнимое с мезолитической или неолитической «революциями». По мнению крупнейшего медиевиста Ж.Ле Гоффа, в XII в. происходит своеобразный Ренессанс, ознаменовавшийся кардинальными изменениями ментальности. Параллельно трансформируется вся система ценностей: экономических, социальных, политических, религиозных, художественных. Общей чертой обновления системы ценностей в этот период было перемещение центра внимания «с небес на землю», преодоление прежнего «презрения к миру» и обращение к земному (правда, в пределах, совместимых с христианской религией). В труде видят теперь не наказание за первородный грех, а позитивную ценность, участие в творческом деянии Бога. Сама история уже рассматривается не как движение к концу, а как восхождение.10
В этот период по-новому воспринимаются время и пространство. Появляются механические часы, вырабатывается понятие точности, складывается новое отношение к числу и счету. В связи с интенсивным освоением пространства возрождается картография.
Одно из важнейших изменений ментальности рассматриваемой эпохи — появление идеи чистилища. Ее значение — сохранить надежду на спасение, в первую очередь представителям торговых и финансовых кругов, чья деятельность осуждалась церковью. По мнению авторитетного историка права Г.Бермана, идея чистилища стала юридической метафорой, олицетворяющей личную ответственность.11 Именно в это время, названное Г.Берманом «папской революцией», были заложены основы современной западной традиции права, в чем ведущая роль принадлежала первым университетам.12
XIII век — время появления портрета, проникновения «Я» и субъективности в литературу, зарождения мирского, несакрализованного художественного кода, который Ж.Ле Гофф назвал реализмом. Все это — симптомы возникновения индивида как атомизированной личности, шаги Европы к Новому времени. Таким образом, XII и XIII века — период накопления такого обилия новых качеств во всех сферах жизни Европы, которые приводят к своего рода исторической «мутации».
Результаты качественного изменения средневекового общества стали сказываться в XV в., особенно после 1450 г. По мнению Ф.Броделя, одного из лидеров школы «Анналы», в это время происходит общий экономический подъем, от которого выигрывают прежде всего города, что и стало экспликацией тех многообразных внутренних изменений, о которых речь шла выше. В следующем веке, когда запущенный механизм усложняется уже в силу того, что он вновь набрал утраченную скорость (XIII и XIV века до нашествия «черной смерти» были периодом явного ускорения), а также в силу расширения экономики атлантического ареала, движущие факторы развития перемещаются на уровень международных ярмарок — в Антверпене, Берген–оп–Зоме, Франкфурте, Медине дель Кампо, Лионе, ставшем на краткое время центром всего Запада; а позже, в течение по меньшей мере 40 лет (с 1579 по 1621 г.) господства генуэзцев, неоспоримо контролировавших мировые денежные потоки, — на уровень так называемых безансонских ярмарок с их весьма мудреным механизмом, где объектом сделок были лишь деньги, кредиты и платежные средства.13
Запад, став Западом, проходит ряд специфических фаз развития с точки зрения его отношений с другими регионами мира. Первая фаза — эпоха меркантилизма, захвата торговых путей, мировой торговли, колонизации других народов. Вызов Запада состоял в его способности освоить мировое пространство. Далее — фаза раннего индустриализма, связанная с первой промышленной революцией, благодаря чему Запад приобрел техническое превосходство над остальным миром. Наконец — фаза развитого индустриального общества после второй промышленной революции (использование электричества, изобретение конвейера и т. п.). Главное отличие Запада в эту эпоху — появление массового общества, а также современной науки.
Отмеченные фазы явились «скачками» развития, благодаря которым Запад постоянно доказывал свое превосходство над остальным миром. Параллельно с этим шел процесс политико-правового изменения самого западного общества, главным достижением которого следует считать появление современного государства — нации со всеми атрибутами публичной и суверенной государственной власти, а также утверждение нормативно-правового акта (или судебного прецедента) в качестве главной формы права. Весь этот период, основа которого — XII—XIII вв., а завершение — XX в., именуется эпохой модерна, распадающейся на Новое время и новейшее время (индустриальное общество). Основное содержание эпохи модерна — экономическая, политическая и культурная унификации. Сегодня очевидно сближение форм правления и территориального устройства, политических режимов, типов политических и правовых систем у разных народов мира.
Экономическая, политическая и культурная экспансия Запада вынудила остальной мир искать адекватный ответ. Эта экспансия, по сути, и превратила историю во всемирно-исторический процесс. После великих географических открытий никто не в состоянии отсидеться «в окопе» локальной цивилизации. Мир стал взаимозависимым единым целым.
Наиболее распространенной реакцией на модернизацию, которая чаще всего осуществляется насильственно, первоначально было сопротивление. Однако затем, по мере осознания западных преимуществ, стали предприниматься попытки идти по западному пути. Так возникают и в некоторой степени реализуются различные вариации идеи «догоняющего развития». Когда вестернизирующие реформы проводятся с учетом особенностей традиционной культуры, результат может оказаться весьма впечатляющим. Примеры тому — Япония и некоторые другие страны Азии. Поэтому адекватный ответ на вызов Запада — возврат на более высокой стадии к экономическому, политическому и культурному многообразию, что является содержанием постмодерна. Эпоха постмодерна (постиндустриального общества) — качественно новая стадия развития человечества, а следовательно и государственности, контуры которой пока только прорисовываются и о которой говорить что-либо определенное пока преждевременно.
* Кандидат юридических наук, доцент Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры РФ.
1 См. подробнее: Честнов И.Л. Краткий очерк основ теории государства. СПб., 1995. Глава 1.
2 См. напр.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.
3 Сорокин П. Система социологии. Т. 2. М., 1993. С. 156.
4 Цит. по: Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс // Вопросы философии. 1989. № 4. С. 127.
5 Hoebel E.A. Man in the Primitive World. New York, 1949. P. 376.; Gehlen A. Moral und Hipermoral. Frankfurt a. M., 1975. S. 103.
6 Origins of the State. The Anthropology of Political Evolution / Ed. by R.Cohen and E.R.Servise. Philadelphia, 1978. P. 2.
7 Понятие «вождество» (chiefdom) впервые введено в научный оборот Э.Сервисом для обозначения универсальной формы политической организации, существенно отличающейся от племени и государства (см.: Servise E.R. Primitive Social Organization // An Evolutionary Perspective. 2 ed. New York, 1971 (1 ed.—1962).
8 Геродот. История. III. 80; Лурье С.Я. История Греции. СПб., 1993. С. 349 и след.
9 «Феодализм — это прежде всего система личных связей…». — Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. С. 89.
10 Ле Гофф Ж. С небес на землю (Перемены в системе ценностных ориентаций на христианском Западе XII—XIII вв.) // Одиссей. М., 1994. С. 165—173.
11 Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1994. С. 165—173.
12 Там же. С. 93—131.
13 Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск, 1993. С. 29.
правоведение и политология 